В центре данного исследования - осмысление феномена сумасшествия в фольклоре и постфольклоре Якутии. Безумие предстаёт как следствие болезни или старости (в редких случаях), или как следствие проклятия шамана и божеств верхнего мира, или же (в большинстве случаев) как результат встречи с божествами нижнего и среднего миров. На материале устного народного творчества и со- временного интернет-фольклора описан устойчивый мотив посмертного превращения сумасшедшего в юёра - злого духа. Подчеркивается укоренённость связи между страданием и обретением силы в мифологической картине мира якутов. В контексте обсуждения эмиряченья, якутского этноспецифического психического заболевания, делается предположение о том, что мифологизация сумасшествия выполняет функции охранного мифа, необходимого для регуляции отношений в якутском традиционном обществе.

Одной из форм передачи традиционной коллективной памяти сегодня становятся  любительские краеведческие издания, подготовленные жителями села или деревни. К их числу относится книга К.П. Гусевой «Поклонись родному дому», которая рассматривается  в статье. В этой книге реализуется «наивный» дискурс, сопутствующий дискурсу профессиональному, кодифицированному. История деревни складывается здесь как сумма отдельных судеб и представляет собой индивидуальные воспоминания, бытовые автобиографии, семейные истории. Рече-
вое оформление книги балансирует между литературной нормой и просторечием.

В статье показано, что в основе сюжета «невеста из озера» лежит мифологическая коллизия, соотносимая с обрядами перехода, и прежде всего со свадьбой. Как и соответствующий обряд, эта коллизия включает в себя три фазы: похищение, пребывание в ином (подводном) мире, возвращение в мир людей.

The monograph of Arhipova, who is well-recognised as the author of a range of publications about modern folklore’s forms, is concerned with the facts she designates as the language game, but which do not stay fairly within the traditional category of the calembour (though this word was not used in the work). The absence of a theory that might explain this phenomenon impacts the arrangment of certain facts and the search for its historical roots. It appears to be, calembour, or pun, is a phenomenon of no modern folklore’s view, but it is just one of the most important conditions for the language’s existence. Unfortunately, the author did not interpret these issues in her work.

Зінов’єва Т.А. Еволюція східноукраїнського лялькового вертепу : автореф. дис. ... канд.мист. 17.00.01 / Т.А.Зінов’єва. - К. : ДАКККіМ, 2006. – 20 с.

Зиновьева Т.А. Эволюция восточноукраинского кукольного вертепа. – Рукопись.
Диссертация на соискание научной степени кандидата искусствоведения по специальности 17.00.01 – теория и история культуры. – Государственная академия управления кадров культуры и искусств, 2006.

Zinovjeva T.A. Evolution of the East Ukrainian Vertep. – Manuscript.
Thesis for a candidate’s degree by specialty 17.00.01 – Theory and History of Culture. – State Academy of Managing Personnel of Culture and Arts, Kyiv, 2006.
The dissertation is devoted to the investigation of cultural aspects of evolution of the Ukrainian vertep (a kind of the puppet theatre), and, in particular, its East-Ukrainian variety. The main idea is that evolution of this phenomenon was not a kind of linear movement from church-mystery performances to the “sweeping victory” of secularism, everyday life or politics, but has been oscillatory in character, according to worldviews and aesthetic priorities of various epochs.
There are investigated problems of emergence, specificity, typology, character of desacralization and artistic evolution of the vertep. Informational and artistic significance of religious action in the vertep is shown, as it is vertep that reveals typology of the whole performance, area of formation and functioning of each specific vertep theatre.
Key words: vertep, evolution, worldview, dual, archetype, sacral, laity, secularization.

В статье рассматривается позиция нарратора в мифологическом
рассказе как субъекта сознания. Наличие рассуждений и мотивировок в речевой партии повествователя, отличающее мифологический текст от других фольклорных жанров, связано с особенностями ситуации бытования мифологической прозы и установкой на достоверность текста. Реальная модальность мифологического рассказа обусловливает функционирование текста в рамках актуального разговорно-речевого дискурса
и действие в нем тенденций, свойственных разговорной речи. Одной из таких тенденций является доминирование говорящего как субъекта знаний, мнений, оценок, что находит отражение в субъектной организации мифологического текста.

Повитуха Саломея – персонаж из  апокрифических версий сюжета Рождества Христова - изображается в иконографии и фигурирует в ряде фольклорных жанров (духовных стихах, заговорах, формулах-обращениях, мифологических рассказах). В статье раскрываются некоторые связи фольклорных текстов с церковной книжностью и визуальными изображениями Саломеи; выявляется роль
лингвистического фактора в ее сближении с женскими персонажами низшей мифологии ("банной бабушкой" и др.).

В публикации содержится подборка текстов, связанных с легендами о священных камнях, но, нужно отметить, что это лишь малая часть материалов «русской» коллекции. В архиве можно найти также, например, рассказы об огненных змеях, о предсказании погоды по внешнему виду солнца или луны, астронимический материал2, тексты о народной метеорологии, приметы, частушки, песни, материалы по народной медицине и демонологии, описания святых источников, исторические воспоминания и др. Интересно, что «русская» часть архива мало представлена в русскоязычном научном сообществе. Хотя тексты и описывают некоторые хорошо известные сакральные объекты на территории современной Псковской обл. и эстонско-псковского пограничья3, приведенный материал позволяет пронаблюдать вариативность передачи информации об одном и том же культовом памятнике разными информантами. Таким образом отражая динамичность «народной памяти» через субъективное восприятие информанта. В тоже время в пересказах информантов остаются некоторые ключевые мотивы, менее подверженные временным изменениям. Например, как про камень в деревне Мегузицы: вариативность субъектов, которые разрушали камень: барин, помещик, лютеранин, крестьянин, эстонец, т. е. социальный, религиозный, этнический аспекты. В то же время, сохраняются основные мотивы: с каким святым связан камень, разрушение камня, использование камня для строительства хлева и сопутствующие последствия и пр. Кстати, отметим, что подобная легенда про камень зафиксирована и на территории Беларуси около г. п. Смиловичи.

The Ifugaos seem to be the only people in the world who have developed peacemaking ideology in a typically aggressive genre of oral literature. The rich literature on epic traditions worldwide portrays a highly male-centered genre of song glorifying heroic values and warlike acts. Ifugao male epics represents aggressive ideology, which it shares with all the corresponding genres from India to Iceland. But what is specific of the Ifugao epic lore is that it contains two trends. The /hudhud/, female epic tradition of the Ifugaos, is a unique specimen of peacemaking, even pacifist ideology in epic form. This ideology has developed in the peak of headhunting period, i.e. it is genuine, not imposed by the influence of other cultures as, for instance, the motives of regret that appeared in Kalinga Ullalim under the influence of Christianization and American "order".

Летом 2013 г. в ходе полевых исследований на белорусскорусском пограничье экспедиция в составе О.В. Беловой, В.А. Комаровой, Н.С. Петровой, Н.В. Петрова и автора этих строк обследовала город Велиж Смоленской области и несколько окрестных деревень. Экспедиция не ставила специальной цели изучения «еврейского текста», однако ввиду того что до Второй мировой войны город был в значительной мере населен евреями, нам пришлось столкнуться со значительным количеством материала на еврейскую тему. Специфика нашей работы, не позволявшая углубляться в еврейскую проблематику, определила и характер этих текстов: мы имеем не результат длительного и глубокого исследования, а, напротив, лишь то, что лежит «на поверхности». Записать эти тексты было не просто легко, но вообще не требовало никаких усилий: практически всё, записанное нами о евреях, было рассказано самими информантами почти без специальных вопросов со стороны собирателей. Таким образом, мы можем охарактеризовать наши записи как своего рода «визитную карточку», сведения и мнения о евреях, которые транслируются часто и много, а не пребывают в пассиве где-то в дальних уголках памяти. Следовательно, именно эта информация наиболее актуальна для самих велижан.

У статті представлено аналіз збірника народних переказів, виданого українським письменником і
фольклористом Пантелеймоном Кулішем у 1847 році. Розглядається історія видання цього збірника,
особливості авторської методики фольклорних записів, систематизація записаних творів і структура
розділів, а також здійснюється огляд тематичних груп зафіксованих народних переказів, серед яких
переважають твори історичного характеру про відомих історичних діячів та народних захисників.

Морозов Д.В. Традиционная народная хореография: проблемы образования и воплощения в современных народно-хоровых коллективах // Сборник материалов научно-практической конференции кафедры Педагогики балета Института славянской культуры «От фольклора до сценических видов танца». Вып. 1. М.: РГУ им. А.Н. Косыгина, 2019. С. 50-55.

Аннотация: Рассмотрены некоторые проблемы образования в сфере русского традиционного народного танца и вопросы его репрезентации в народно-хоровых коллективах.

Abstract: Some problems of education in the sphere of Russian traditional folk dance and the issues of its representation in folk choirs are considered.

Ключевые слова: танец, традиционный народный танец, фольклорный танец, этнохореография, перепляс, народный хор, world music.

В данной статье приведены результаты апробации корпусного метода в работе с фольклор-ным материалом. Применение данного метода позволило детально охарактеризовать этнографический облик материальной культуры селькупов по данным, полученным исключительно из фольклорных источников.

Диссертация посвящена изучению народной традиции толкования сновидений в восточнославянской культуре. Основной материал исследования – рассказы о вещих снах, записанные автором в Полтавской области (2012–2018 гг.). Целью работы является выявление механизмов интерпретации сновидений, которые не отражены (или отражены слабо) в традиционных правилах толкования снов («устных сонниках»). Для этого описываются устойчивые нарративные схемы, характерные для рассказов о сновидениях, имеющих сходную логику интерпретации. Анализируя тексты, можно заключить, что сновидец обладает достаточно большой свободой при толковании сна. На осмысление сюжета сновидения влияют эмоционально-чувственная составляющая сновидческого опыта, индивидуальные ассоциации сновидца, а также контекст, в котором рассказывается и интерпретируется сон. Однако, несмотря на уникальность сновидений и обстоятельств, в рамках которых они получают интерпретацию, толкования снов отнюдь не произвольны и подчиняются закрепленным в традиции моделям, которые подробно рассмотрены в работе. Данные модели выводятся при анализе развернутых рассказов о снах, их невозможно выявить на материале толковательных текстов «если снится X – будет Y». Инвариантные структуры нарративов о вещих сновидениях коррелируют не столько c формулами «устного сонника», сколько с моделями, лежащими в основе фольклорных текстов других жанров (загадки, сказки, былички и др.).

Савельева Т.В., Миасс Пиковая дама, приди: опыт локального исследования современной детской субкультуры По мнению А. Ю. Никитченкова, современный детский фольклормногожанровое и генетически разнородное явление, в нём получили специфическое преломление как традиционное устное народное творчество, так и постфольклор, интернет-фольклор [4]. Наполнение термина «детский фольклор» до сих пор остается дискуссионным вопросом как для фольклористики, этнографии, так и для педагогики. Должны ли детская бытовая магия, суеверия, мифология, детская субкультура стать предметом изучения в школе и вузе? Для педагогики XXI века тема весьма актуальна и имеет как своих сторонников (М. Ю. Новицкая, Л. Е. Стрельцова,

По мере угасания фольклорных традиций возрастает роль фондов фольклорно-этнографических материалов как хранилищ нематериального культурного наследия России. В течение ХХ столетия в них были сосредоточены результаты собирательской и исследовательской деятельности нескольких поколений российских ученых; это сотни тысяч звукозаписей и громадный объем рукописных материалов (полевых тетрадей и дневников собирателей, нотных транскрипций, стенограмм устных выступлений ведущих ученых и др.). Абсолютное их большинство по сей день не опубликовано. Необходимо подчеркнуть, что эти материалы не только являются памятниками истории и культуры нашего отечества, но также представляют собой ценнейший источник, как для дальнейшего развития народоведческих наук, так и для деятельности практиков – руководителей и участников профессиональных и самодеятельных фольклорных коллективов.

В статье рассматриваются основные проблемы, связанные с состоянием фондов фольклорно-этнографических материалов и работой по координации деятельности направленной на их сохранение.

The article deals with the main problems associated with the state of the funds of folklore and ethnographic materials and work on the coordination of activities aimed at their preservation.

Музыкальный инструмент варган известен у разных народов мира, и был распространённым  инструментом в России вплоть до начала XX в. Он вернулся на волне популярности нью-эйдж и этно-культур в к. XX– н. XXI вв. В наши дни он стал элементом формирования музыкальной субкультуры, исследованию которой посвящена данная работа.
Основные исследовательские вопросы, поставленные в ней: что именно позволило варгану стать основой для субкультуры? Какова структура сообщества, составляющего данную субкультуру, как она связано с разным представлением о прагматике и функциональности инструмента в разных культурах мира? Как коррелирует субкультура с традиционными варганными культурами разных народов?
Основные методы работы: сравнительный анализ данных опросов и интервью; мотивный и сюжетный анализ связанных с варганом нарративов, транслируемых как исполнителями во время концертов, так и информантами в живом общении. Исследование концепта варгана в современном русском языке по методу Е. Бартмински, включающем в себя анализ словарей, художественной литературы, СМИ и опрос информантов.
В работе использованы глубинные интервью с представителями субкультуры, взятые в период с 2016 по 2018 гг.; данные трёх интернет-опросов, проведённых в 2017-2018 гг.; анализ интернет-контента тематических пабликов; включённое наблюдение с 2003 г. по текущий момент; включённое наблюдение в субкультуре с 2002 г.
Данная выпускная квалификационная работа (магистерская диссертация) по профилю "Фольклористика и мифология" была защищена в Учебно-научном Центре типологии и семиотики фольклора РГГУ в 2018 г.

Дополнительные материалы по традиционным варганным культурам представлены на авторском сайте eto-vargan.ru

РУСАЛКІ: ЗНЕШНІ ВЫГЛЯД Цэнтр даследаванняў беларускай культуры, мовы і літаратуры нацыянальнай акадэміі навук Беларусі Русалка — адзін з самых вядомых і папулярных міфалагічных персанажаў у беларускай народнай традыцыі і, адначасова, ледзь не самы няпэўны і не-адназначны з іх 1. Гэта неадназначнасць звязана не толькі з амбівалентнасцю, якая ў той ці іншай ступені ўласцівая практычна ўсім персанажам беларускай «ніжэйшай» міфалогіі – дамавікам, лесавікам, палевікам, дабрахожым і інш., а няпэўнасць тычыцца не толькі знешняга аблічча русалак. Русалкі ў беларускім фальклоры і вераваннях выпісаны надзвычай ярка і выразна, але яны настолькі розныя, што часта іх можна ідэнтыфікаваць як адзіны вобраз толькі па агуль-ным найменні-міфоніме – русалкі. У адрозненне ад іншых духаў прыроды і гаспадаркі ў русалак няма пры-вязкі да пэўнага месца жыхарства: яны могуць сустракацца ў полі, вадзе, лесе, на могілках, у агародах, лугах, садах, а пры пэўных абставінах і ў дварах, лаз-нях, вясковых хатах. Яны могуць выглядаць антрапаморфна (як дзеці, маладыя дзяўчыны, жанчыны з малымі дзецьмі, старыя бабы), зааморфна (як істоты, падобныя на птушку, малпу, змяю, ката, пацука, няпэўнага «звярка» і да т. п.), мець шэраг інфернальных прызнакаў, жалезныя і іншыя штучныя часткі цела. У плане аксіялагічных характарыстык прадстаўлены ўвесь дыяпазон ацэ-нак: ад нячыстай сілы праз нейтральны статус – да святых. Яны адначасова шкодзяць і спрыяюць палявым і агародным культурам, насылаюць хваробы і вылечваюць ад іх, заласкочваюць, давяць, топяць, забіраюць з сабой людзей, але таксама ўзнагароджваюць за дабро ў адносінах да сваіх дзяцей, папярэдж-ваюць пра небяспеку, выконваюць хатнія работы. 1 Гэта адзначалі літаральна ўсе даследчыкі феномена ўсходнеславянскай русалкі пачынаю-чы з Д.

Статья посвящена одному из направлений отечественной науки о традиционной музыкальной культуре — практической этномузыкологии, у истоков которой стояли Е. Э. Линева, А. М. Листопадов, Е. В. Гиппиус и К. В. Квитка. В центре внимания автора — эксперимент как метод практического исследования традиционной музыкальной культуры. В статье анализируется взаимодействие этномузыкологии и социальной психологии, рассматриваются реконструктивная методология и лонгитюдный метод исследования, антропологический подход к восприятию традиционной народной культуры.

The article is devoted to one of domestic science’s direction for traditional musical culture — that is practical ethnomusicology that was developed by E. E. Lineva, A. M. Listopadov, E. V. Gippius, K. V. Kvitka. The author pays attention to the experiment as a way of practical researching of the musical culture. The article researches the interaction of ethnomusicology and social psychology, examines the reconstructive methodology and longitudinal method of researching, anthropological approach to the traditional folk culture’s perception.

IV Всероссийский конгресс фольклористов: Сб. науч. ст.: В 3 т. Т. 1: Народная музыкальная культура: история изучения, современные исследования, проблемы актуализации / Ред.-сост. Е. А. Дорохова, Д. В. Морозов. — М.: Государственный Российский Дом народного творчества им. В. Д. Поленова, 2019. С. 115-123.

Статья содержит критический анализ современного состояния русского народно-певческого искусства с позиции сравнения нашего времени и 1980-х гг. Рассматриваются вопросы соотношения фольклора и фольклоризма, методики и методологии, репертуара и форм его воплощения на сцене.

The author considers the question of the time of occurrence of the image of the Volga and of sustainable epithet Mother Volga in a number of folklore texts. He concludes that the expression Mother Volga in the modern sense emerged not in the folk masses. On the wave of interest to folklore characteristic of 1820-1830-th years, this expression has penetrated into the literary texts from historical songs where Volga was the mother of the Cossacks, and then from the literary texts it came into a broad popular usage. The article proposes to consider the expression of Mother Volga as one of the models of national self-identitification.

Зачетем ли се по-внимателно в пожълтелите от времето сборници с фолклорни и етнографски материали, не без изненада откриваме, че най-интересната находка сред тях, наречена „Веда Словена“ се гуши все още набутана в ъгъла, нарочена преди век и половина от Л. Леже и К. Иречек за мистификация и фалшификат. Част от родният ни интелектуален елит – Ив. Шишманов, Ив. Вазов, М. Арнаудов... не само подхваща този напев, но и в усилията си да го обоснове и докаже надминава по гласовитост инициаторите на охулването. Вярно е, че от няколко десетилетия автори като Т. Ризников, Кр. Коюмждиев, Ив. Богданов и др. ни призовават да направим „нов прочит“ на песните от двата тома на Ведата, но също така е факт, че този „нов прочит“ все още не се е състоял, въпреки усилията на популярни писатели като Св. Попов и академични светила като ректора на НБУ проф. Пл. Бочков. Резонно е да се запитаме: защо негативното отношение към „Веда Словена“ взема все още превес в съзнанието на повърхностния, а и на по-сериозния читател?

В хрестоматии впервые представлены образцы пенитенциарного песенного фольклора жителей Кемеровской области, записанные в ходе фольклорных практик студентами и преподавателями НФИ КемГУ (ранее КузГПА, НГПИ) с 1980 по 2014 г. Примечания к текстам содержат необходимые сведения о собирателях, исполнителях (информантах), месте и времени записи текста, библиографию.
Издание предназначено студентам в качестве учебного пособия для занятий по дисциплинам «Устное народное творчество», «Фольклор» и «История русской литературы», но будет интересно также фольклористам, историкам, краеведам, этнографам, работникам культуры, преподавателям и учителям, а также всем любителям русского фольклора.

Songs of captivity: the chrestomathy.
This chrestomathy for the first time announces samples of penitentiary folklore of the Kemerovo region inhabitants, written down by students and professors of NFI KemSU (ex-KuzSPA, ex-NSPI) during the folklore expeditions from 1980 to 2014. Remarks to the texts include the necessary information about the collectors, informants, date and place of the text collecting, bibliography.
The edition is supposed to be used as a textbook for subjects like “Folkore” and “History of Russian literature”, but will also be interesting for the folklorists, historians, ethnographers, teachers, students and everyone interested in the Russian folklore.

Savitski Kanstantsin. Curses in Belarusian folklore as a form of cultural diversity

Folklore as a form of cultural diversity occupies a meaningful place in the culture of Belarus, however such small forms like a curse today are poorly explored. The article considers the specifics of the Belarusian people's curses.

Савицкий, К.В. Проклятия в белорусском народном фольклоре как одна из форм культурного разнообразия / К.В. Савицкий // Социологические чтения – 2016: сборник научных статей, под общ.ред. Н.В. Козловской [Электронный ресурс]. – Гродно, ГрГУ, 2016. – С. 311–314.

«Песня Верещагина» Б. Окуджавы из фильма "Белое солнце пустыни", которая была элегантной стилизацией песен времен Гражданской войны, была очень популярна в эпоху застоя. Она известна в 10-ти записях. Все солдатские песни являются вариантами одного исходного текста, вариативность которого обеспечивается двумя способами: в текст снуются «черты местности», текст варьируется так, как обычно бывает при устной передаче. Студенческие и постстуденческие песни дают иную картину. Мы видим четыре редакции песни, между которыми нет почти ничего общего.

Вступ до книжки "Криптадії Федора Вовка: винайдення сороміцького. Етнографія сексуальности на межі XIX–XX століть" , упоряд., підгот. текстів, комент. та покажч., археогр. і бібліогр. опрац. Марії Маєрчик і Олени Боряк; вступ. стаття Марії Маєрчик (Київ: Критика, 2018), C. 1-51.

Inventing the Obscene: the Hidden Collections of Fedir Vovk (the Ethnography of Sexuality in the Late 19th  and Early 20th  Century) edited by Maria Mayerchyk and Olena Boriak comprises an archive of Ukrainian, Russian and Jewish bawdy folklore and invectives collected at the turn of the 20th  century by Fedir Vovk (1847–1918), a well-known Ukrainian archaeologist, ethnographer and anthropologist who emigrated from the Russian Empire in 1879 and lived in Paris since 1887. The material was collected for the Kρυπτάδια: Recueil de documents pour servirà l’étude des traditions populaires (1883–1911), a Paris-based multilingual annual that specialized in publishing the “obscene” folklore of different ethnic groups. Vovk assembled and edited three collections of materials and published them in volumes V (“Folklore de l’Ukraine” and “Folklore de La Grande Russie”, 1898) and VIII (“Folklore de l’Ukraine”, 1902) of the Kρυπτάδια. The publications included ritual and lyric songs, poems, tales, anecdotes, proverbs and invectives.
This volume contains critically annotated material partly reconstructed and translated from French and Yiddish collections of Ukrainian, Russian and Jewish folklore published in the two volumes of Kρυπτάδια. In addition it contains the obscene folklore collected by Volodymyr Hnatyuk, Borys Hrinchenko, Vasyl Stepanenko and Oleksandr Rusov, well-known Ukrainian folklorists who in the late 19th and early 20th century sent their manuscripts to Vovk for publication in the Kρυπτάδια; this material, however, was not published and remained in Vovk’s archive.
An introductory chapter “ ‘Erotic Folklore’ as a Discursive Category” by Maria Mayerchyk presents a conceptual framework for scholarly rethinking of how and why the “ethnography of sexuality” emerged as a new discipline at the turn of the 20th century. The reference material in the appendices contains commentary, indexes of words and texts as well as indexes of geographical and personal names.

Mayerchyk, Maria and Olena Boriak, eds. Inventing the Obscene: The Hidden Collections of Fedir Vovk (The Ethnography of Sexuality in the Late 19th and Early 20th Centuries). Kyiv: Krytyka, 2018. (Introduction in Ukrainian, folklore texts and comments in Ukrainian, Yiddish, and Russian; summary in English).

В статье исследуется происхождение легенды о существовании «красной пленки» и «инфракрасных очков», позволяющих видеть одетых людей обнаженными. Эта легенда была популярна среди школьников 1970–1980-х годов, но типологически похожие сю- жеты появлялись и в других культурных контекстах и возрастных средах — в оккупи- рованном Ираке и среди взрослых жителей позднего СССР. В разных контекстах сюжет о чудесном устройстве, позволяющем видеть через одежду, артикулирует одно и то же чувство — ощущение беспомощности перед лицом «сильного» (будь то сотрудник КГБ или иностранец из более развитой страны). Опираясь на идеи Фуко, авторы приходят к выводу, что детский позднесоветский сюжет о «красной пленке» происходит из взрос- лых представлений о способности власти вторгаться в приватное пространство граждан. Игра в получение/лишение власти является ответом на невозможность сделать тоже са- мое во взрослой жизни, в которой советские граждане (или поколение их родителей) не могут, по их ощущениям, избежать «всевидящего ока власти». Символическим выраже- нием этих представлений стала способность «красной пленки» ставить людей в положе- ние «незащищенной видимости». В то же время пленка позволяла своему «обладателю» (то есть потенциально любому члену детского коллектива) преодолеть страх оказаться в таком положении и самому стать «властью».

The paper hypothesizes that such genres as chants and slogans blend in traditional folklore, despite conceptions of some scholars who consider these genres nearing a football folklore, which in turn leads one to consider them as a variety of modern urban folklore.

This highly controversial article is devoted to the music and social activities of the Agrenev-Slavyanskies — the famous performers of folk songs in the late XIX — yearly XX cent. Thoroughly analyzing the repertoire of the Agrenev-Slavyansky choir, the reviews of musical critics and the comments of the contemporaries, the author comes to the conclusion that the Agrenev-Slavyanskies were quite strange to authentic folklore sources and virtually were the pioneers of mass folk culture which developed rapidly later in the concert practice of scenic groups singing Russian folk songs.

The thesis investigates the folk tradition of dream interpretation in the eastern Slavic culture. Essential materials for the research are narratives about prophetic dreams recorded by the author in the Poltava region (2012–2018 years). The work aims at describing the ways of dream interpretation, which are (almost) not reflected in the “oral dream books” (commentaries of informants accompanying the story about a prophetic dream, and other explanatory narratives). For this purpose, the author describes invariant narrative schemes that are common for narratives about prophetic dreams containing the similar logic of interpretation. Analyzing the texts, we can conclude that a dreamer has pretty much freedom in attributing interpretations to dreams. Interpretation of a dream plot depends on emotional and sensual components of dream experience, individual associations of a dreamer, and a context in which a dream is told and interpreted. In spite of the singularity of every dream and dreamer, the traditional interpretations of dream plots are not arbitrary: they come down to the models, which are revealed in the work. These invariant narrative structures (“interpretation models”) can be derived from the prophetic dream narratives, but not from brief formulae “if you see in the dream X, it predicts Y in reality”. The common structures of dream plots (which have similar “prophetic meaning”) correlate with the narrative schemas underlying the folklore texts of other genres (riddles, fairy tales, belief narratives and so on).

Нежить единосущна и безвидна; внешность и поступки нежити
зависят не от специфики ее разновидностей, а от тех мест, в которых она обретается. Иначе сказать, типология нежити является производной от функций мест обитания и трудовой деятельности человека. Мифологический персонаж мотивирует функции окружающей среды; персонаж былички — это производное от постоянного показателя сущности нежити и переменного показателя места; одна и та же нежить, попадая в то или иное место, проявляет присущие именно этому месту свойства.

Песня «Катюша» и ее бытование в народной среде признаны новым ти-пом фольклоризации авторского текста. «Катюша» Исаковского и переделки являют-ся вариантами одной фольклорной песни, причем авторская «Катюша» не является инвариантом. Снижающие переделки в детской среде выполняют образовательную функцию. Но большинство переделок «Катюши» продолжают пафос оригинала. Иногда исполнитель поет цикл переделок. Цикл из двух вариантов: финская (1), Великая Отечественная война (2). Народ подчеркивает повторяемость и вариативность событий; меняются названия войн, но неизменные боец и Катюша воплощают миф о защитнике Родины и верно ждущей его девушке. Герои статичны, но парное исполнение формирует сюжет. В цикле из четырех вариантов порядок исполнения выявляет сюжет, построенный на перемене статуса героини: Катюша провожает любимого (1), партизанка (2), сообщает об этом «залеточке» (3), медсестра, спасает всех защитников Родины (4). Музыкальные циклы вариации на тему и литературный цикл Пастернака «Тема с вариациями» построены как бессюжетное собрание стилистически разных решений темы: первое стихотворение представляет тему, остальные стилистически варьируют ее, как музыкальные инструменты в джазовой композиции. В фольклорных циклах нет «инструментальных» джазовых вариаций ситуации или статуса, поскольку игра стилями несвойственна фольклорному сознанию. Стилистически переделки повторяют «Катюшу» Исаковского. Причины популярности «Катюши» как источника переделок заключены в ее тексте. Исаковский признавался, что не смог создать сюжет песни. Но непроясненность действий Катюши была продуктивна для ее судьбы. Народ создал вариации на тему, что произошло с Катюшей, когда она вышла на берег. Исаковский возражал против признания вариаций новым типом фольклоризации, поскольку не мог отказаться от авторства «Катюши». Но народ не воспринимал «Катюшу» как песню авторскую и доказывал свои права на нее многочисленными переделками.