Вестник антропологии. № 3, 2020

Статья описывает институциональный контекст, в котором развивалась и продолжает развиваться этнология в бывших советских республиках вне пределов Российской Федерации. Теоретическим отправным пунктом автора является положение социологии знания П. Бергера и Т. Лукмана, которое подчеркивает взаимосвязь социального контекста и возникающего в нем знания. Рассмотрено изменение ситуации в трех секторах: научно-исследовательских институтах, университетских подразделениях и этнографических музеях. Публикация предваряет запланированную для дальнейшего исследования эмпирическую проверку данной схемы с использованием статистики тематических предпочтений этнологов в СССР и постсоветских странах в разные временные периоды.

Анализируются институциональные аспекты влияния политической идеологии на этнологические исследования. Автор подчеркивает, что изучение этничности в Советском Союзе носило политизированный характер и использовалось для академического подкрепления национальной политики. В транзитивные годы этнология стала инструментом политической борьбы между этноэлитами. Автор делает вывод, что необходима деидеологизация этнологических исследований, у которых не хватает позитивистской выдержанности.

Журнал Социологии И Социальной Антропологии, 2005

* Выражаю благодарность А.В. Дуке и А.В. Тавровскому за ценные замечания, высказанные после прочтения рукописи черновика данной статьи. ** С аргументированной критикой постмодернистской антропологии англоязычных авторов недавно выступил С.А. Шандыбин (1998). * Судя по обсуждаемым далее работам этого автора, позитивизм и неопозитивизм он понимает расширительно. В этом он не одинок. «Члены Франкфуртской школы применяют термин "позитивист" в отношении широкого круга работ, большинство из которых не принадлежит к философским школам "позитивизма" или Логического позитивизма", но разделяют приверженность эмпирическому тестированию гипотез и научной объективности» (Wallace, Wolf 1991: 117). Что касается неопозитивизма в узком смысле, то один из словарей характеризует его следующим образом; «НЕОПОЗИТИВИЗМ в социологии -теоретико-методологическая ориентация в немарксистской социологии, опирающаяся, осознанно или неосознанно, на филос. положения логического позитивизма» (Кон, Комаров 1990: 216). Однако при таком расширительном толковании, например, последнего понятия упускается из виду, что не все современные не постмодернистские теории в социологии и других социальных науках согласны с принципами логического позитивизма, ** У Куна, правда, говорится не о социальных науках, а о социологии (Кун 2002: 16). Но знакомство с работой Куна позволяет утверждать, что эту его мысль можно экстраполировать на социальные теории и за пределами социологии. В то же время необходимо иметь в виду, что некоторые авторы, например, Н. Уили (Wiley 1990: 401), отрицают возможность применения теории науки Т. Куна в социологии. *** Парадигмы в социальных науках С.В. Соколовский считает скорее «квазипарадигмами» (Соколовский 1994а: 3). И в этом с ним нельзя не согласиться. **** В связи с этим уместно вспомнить следующее замечание К. Поппера в одной из его статей, критикующих Т. Куна: «Я употребляю здесь слово "парадигма" в смысле, несколько отличающемся от куновского: обозначая им не столько господствующую теорию, сколько * Заметным исключением является, пожалуй, лишь А.Д. Смит, который активно использует такие термины, как «ethnie» и «nation» (Smith 1986). ** Слово «группа» здесь употребляется примерно в том же смысле, что и в сочетании «социальная группа». *** Например, именно такова ситуация в большинстве городов Украины, где подавляющее большинство населения в той или иной степени владеет как украинским, так и русским языком. * Среди других представителей этого подхода Л. Гринфельд называет И.С. Кона, Ю.В. Арутюняна и др. ** Из-за технической проблемы в журнале Ab Imperio невозможно полностью проследить мысль Ван Мейрса. Исправление этой технической ошибки должно было быть дано в следующем номере журнала. К сожалению, в крупнейших библиотеках Санкт-Петербурга этот номер (Ab Imperio. 2001. № 4) отсутствует.

Verkhovtsev, D.V. Ethnohistory and Etnicheskaia Istoriia: Outer Similarities and Inner Differences [Etnicheskaia istoriia i ethnohistory: vneshnie skhodstva i vnutrennie otlichiia]. Etnograficheskoe obozrenie, 2024, no. 2

Soviet ethnic history (etnicheskaia istoriia) and North American ethnohistory share not only similar names but also similar methods, such as the collection of interdisciplinary sources and the synthesis of collected information by ethnographers/anthropologists. However, on the inside, differences substantially exceed similarities. Thus, the foundation of the Soviet research genre is a primordial understanding of ethnicity where the focus is the past of either indigenous groups or industrialized peoples, whereas the North American genre is principally concerned with the continuity of group identities. In these genres, disciplinary development crises were also handled differently: ethnohistorians, while occupying a rather marginal position within anthropology, nevertheless quite radically expanded the geographical and subject areas of their research, whereas in the works of ethnohistorians, on the contrary, the discussion of theoretical issues nearly ceased. This situation is due to the different modes of functioning of science and research scholarship in the respective societies, as well as different degrees of involvement in interactions with various levels of the governmental structure.

Etnograficheskoe obozrenie, 2021

The article looks at the North-East European cultural borderlands in the 9th–11th centuries from the point of view of kinship studies. The author proposes a new etymology of the ethnonym Rus’ which he derives from the Old Russian kinship term *rodičь (“kinsman, relative”). Originally the ethnonym Rus’ was a calque of the self-name of the Swedes, reshaped under the influence of Finno-Ugric languages. The transformation of a kinship term into an ethnonym took place during the evolution of the East Slavic social organization towards new ethnic-state formations associated with the ascension to power of new clans and the development of a linear system of inheritance of princely power. Modern and paleogenomic Y-DNA data from Swedes, Slavs, Balts and Rurikids are used to reconstruct the specifics of interaction between clan structures, molecular lineages and anthroponyms in the context of the North-East European cultural borderlands. The article demonstrates ways of integrating the best elements of Normanist and anti-Normanist thinking in Russian and foreign historiography into a single paradigm for solving the “Varangian problem”.

В статье представлен анализ проблем наличия/отсутствия качественных образовательных площадок в российских вузах, переводной литературы и учебников/хрестоматий, а также качественных профессиональных журналов. Обзор сопровождается предложениями по качественному изменению существующего положения.

Анализируются институциональные аспекты влияния политической идеологии на этносоциологические исследования. Автор подчеркивает, что изучение этничности в Советском Союзе носило политизированный характер и использовалось для академического подкрепления национальной политики. В транзитивные годы этносоциология стала инструментом политической борьбы между этноэлитами. Автор делает вывод, что необходима деидеологизация этнологических исследований, у которых не хватает позитивистской выдержанности.

Сепаратизм в политической жизни современной Европы. Доклады Института Европы РАН. №318. Москва, 2015

В статье сравниваются случаи сепаратизма и сецессии на постсоветском пространстве и предпринимается попытка их классификации по характеру участвовавших в конфликте политических коалиций. Рассматривается эволюция региональных национализмов в России, которые в постсоветскую эпоху превратились из фактора турбулентности в одну из опор региональных политических режимов.

Этнография, 2022

В январе 2022 г. исторический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова простился с заслуженным профессором МГУ Лидией Борисовной Заседателевой. Она прошла долгий путь от студентки, поступившей на учебу в далеком 1950 г., до любимого студентами и уважаемого коллегами преподавателя этнологических дисциплин. Л. Б. Заседателева начала приобщение к исторической науке и этнографии с тематики, связанной с этнокультурными особенностями южных славян и российского казачества. Под руководством. Н. Н. Чебоксарова и С. А. Токарева были созданы ее первые труды о жилище и быте таманских казаков, о традициях македонских славян. С 1961 г. Л. Б. Заседателева начала работать на историческом факультете МГУ. Здесь она защитила диссертацию «Терские казаки во второй половине ХVI — начале ХХ в. Историко-этнографические очерки». С конца 1960-х годов Л. Б. Заседателева обратилась к изучению этнографических групп русского населения Сибири. Очень много было сделано с ее участием в организации учебной и экспедиционной работы на кафедре этнографии исторического факультета (особенно в Сибири и на Северном Кавказе). Полевая работа и научные изыскания послужили Лидией Борисовной основой для чтения важных для специализации этнологов курсов («Проблемы общей этнологии», «Этнография народов зарубежной Европы», «Этнография южных и западных славян», «Российское казачество в прошлом и настоящем»). Энергия Л. Б. Заседателевой давала ей возможность реализовать свои организаторские способности и за пределами МГУ: в 1990 г. она стала исполнительным директором основанной по инициативе директора Института этнологии и антропологии Российской академии наук В. А. Тишкова Советской этнографической и антропологической ассоциации. Профессор (с 1996 г.) Л. Б. Заседателева возглавила также Учебно-научный центр прикладной этнологии исторического факультета МГУ. Создание данного подразделения при кафедре объяснялось необходимостью концентрироваться на прикладных аспектах этнологической науки, подготовке специалистов, владеющих профессиональными навыками исследования и методами анализа ситуаций, связанных с межэтнической напряженностью в стране и за ее пределами, ролью этнических факторов в различных аспектах жизни общества.